Интервью с президентом компании «Интегра» Феликсом Любашевским
На этой неделе стало известно, что независимая сервисная компания «Интегра» приобрела контрольный пакет акций (50,6%) одного из крупнейших геологоразведочных предприятий – ОАО «Тюменнефтегеофизика». 20 февраля новые собственники компании намерены сменить состав ее совета директоров. Кроме того, среди участников рынка упорно ходят слухи о скором поглощении другого геофизического предприятия – «Тюменьпромгеофизики» – одной из крупнейших международных сервисных компаний Schlumberger. По мнению наблюдателей, процесс консолидации отечественного сервисного сектора на этом не остановится. Президент «Интегры» Феликс Любашевский предсказывает, что через несколько лет в России останется всего несколько полноценных сервисных компаний. Об этом, а также о других тенденциях на рынке нефтегазового сервиса он рассказал корреспонденту RBC daily Дмитрию Коптюбенко.
– Ваша компания, образованная около года назад, осуществила несколько крупных покупок. За счет каких средств ведется экспансия?
– Изначально компания создавалась на средства основных акционеров. Это [американский предприниматель и до 2003 г. совладелец Khanty Mansiysk Oil Corporation] Джон Фицгиббонс, [основатель инвестиционной компании Brunswick] Жерар де Гир и еще ряд американских и других иностранных инвесторов. После этого компания привлекла ряд займов у западных банков и инвестиционных фондов. Эти деньги были частично потрачены на покупку двух дивизионов Уралмаша – «Уралмаш – Буровое оборудование» и «ВНИИБТ – Буровой инструмент», производящих нефтегазовое оборудование. Остальные средства были зарезервированы для покупок, которые ожидаются в 2006 г., или инвестированы в развитие приобретенных компаний.
– В каких направлениях планируется развивать компанию?
– Рост ожидается в результате уже сделанных инвестиций и из-за увеличения числа заказов. Большой прирост дают уже упомянутые дивизионы Уралмаша. Приобретая «Уралмаш – Буровое оборудование» и «ВНИИБТ – Буровой инструмент», мы предполагали, что будет серьезный рост объема заказов на буровое оборудование. Сами понимаете, в течение последних 15 лет инвестиции в этот сектор либо не делались вообще, либо делались в минимальном объеме. Для сравнения: в 80-е гг. Уралмаш производил для внутреннего рынка в среднем 200 буровых установок в год. С 1992 по 2005 г. он в среднем выпускал уже 10 установок, их большая часть была закуплена «Сургутнефтегазом», который никогда не снижал темпы переоборудования своих мощностей. Все остальные работали на оборудовании, произведенном в 80-е годы, а объем бурения за этот период снизился всего в четыре раза. Поэтому в ближайшее время, полагаю, этот рынок должен будет вырасти в 3-5 раза. Уже в следующем году выручка Уралмаша без «Бурового инструмента» увеличится в 2,5 раза. Примерно на 60% растут объемы работ в нашем геофизическом подразделении. Увеличиваются и объемы буровых работ в связи с ростом добычи в Тимано-Печорской провинции, одном из основных для нас регионов. В течение года мы не осуществляли покупок в секторе капитального ремонта скважин, поскольку создавали соответствующее подразделение «с нуля». В настоящее время в одной из наших компаний – «Интегра-КРС» – уже сформировано 33 бригады, до конца года их число увеличится до 50-55.
– А какие сервисные направления наиболее прибыльные?
– Практически все сервисные направления (80% от всего рынка сервиса) имеют примерно одинаковую маржу.
– Сколько она составляет?
– Маржа по EBITDA составляет где-то от 10% до 20%. Для нас в области сервиса интересны три продуктовые линии: бурение и сопутствующие операции, капитальный и текущий ремонт скважин, а также геофизическое направление. В области машиностроения нашей базой является, конечно, «Уралмаш – Буровое оборудование» и производство бурового инструмента. В 2006 г. мы планируем осуществить определенные приобретения в машиностроительном секторе, прежде всего в области производства оборудования для сервиса.
– В случае если ваша компания примет решение о проведении IPO, чьи акции будут продаваться инвесторам?
– Могу с уверенностью сказать, что это будут не наши акции – для выхода на рынок будет осуществлена допэмиссия. Для нынешних акционеров это возможность докупить акции компании, они верят в перспективы этого бизнеса.
– На ваш взгляд, оправдана ли нынешняя стратегия нефтяных компаний – избавляться от своих сервисных подразделений?
– Сервисный бизнес и бизнес по добыче нефти имеют глубокие различия, вряд ли целесообразно объединять их в рамках одной компании. Мировые тенденции отчетливо это подтверждают. Сейчас мы находимся в середине процесса трансформации – еще восемь лет назад никто и не думал продавать свой сервис, а еще лет через восемь нефтяные компании сосредоточатся на своей основной деятельности. Об этом говорят, например, следующие факты. В 2000 г. 90% всех сервисных услуг ТНК-BP предоставляла себе сама, в настоящее время доли собственных и сторонних услуг уже примерно равны, а к концу 2006 года, думаю, составят уже 40% на 60% в пользу независимого сервиса. Еще 3-4 года назад, когда я возглавлял центральный тендерный комитет ТНК-BP, при выборе подрядчика речь шла о конкуренции между собственным сервисным подразделением-монстром и тремя-четырьмя мелкими фирмами, качество услуг которых оставляло желать лучшего. Сегодня же на рынке представлено несколько солидных компаний: Уфимское УБР, «Мегионнефтегеофизика», «Нижневартовскбурнефть» – это пока «внутренние» компании, но они конкурируют с ССК, «Евразией» и «Интегрой».
– Многие говорят о грядущей консолидации сервисного сектора. Но пока не видно, чтобы кто-либо из крупных игроков – кроме «Интегры» – скупал более мелких конкурентов…
– У всех разные стратегии развития. Не обязательно консолидация ведется через скупку, и даже мы не занимаемся исключительно приобретением маленьких компаний. Но, к примеру, «Евразия», которая изначально была создана на базе крупного актива – «ЛУКОЙЛ-Бурение», нацелена на органический рост, а у «Интегры» не было другого пути, кроме покупки базовых компаний, которые мы могли бы уже органически наращивать. Вне зависимости от того, какой путь развития выберут крупные компании, результатом станет консолидация отрасли. Мелкие игроки, которые не смогут обеспечивать качественные услуги, попросту отомрут. Они не смогут существовать в капиталоемком сервисном бизнесе, где один буровой станок стоит порядка 10 млн долл. Крупнейшие западные сервисные компании имеют обороты в миллиарды долларов. Вероятно, и в России ведущие игроки будут стремиться к этому уровню.
– А есть ли шансы для российских сервисных компаний выйти со своими услугами за рубеж?
– Уже сегодня есть примеры успешной работы российских компаний за рубежом: в Сирии, Индии, Иране и других странах. Массированной экспансии следует ожидать в течение ближайших 3-5 лет.
– Прежде всего на какие рынки?
– Сначала на традиционные – СНГ, далее – куда угодно, например, в Венесуэлу, на Ближний Восток. Производимое в России оборудование очень конкурентоспособно по цене, наша задача – лишь сократить 10-15-летнее отставание по сравнению с западными аналогами. У нас есть большой потенциал, квалификация наших специалистов не ниже, чем зарубежных. Имеются свидетельства того, как такие страны, как, скажем, Канада, еще 20 лет назад практически не имевшие своего собственного сервисного сектора, сейчас не только на 70-80% обеспечивают сами свои потребности, но и выходят на мировой уровень.
– Но Россия – не Канада, и условия ведения бизнеса в нашей стране пока несравнимы с западными. Насколько сейчас распространена практика «откатов» при заключении контрактов с нефтяными компаниями?
– На сегодняшний день рынок остается очень непрозрачным, но, к примеру, еще семь лет назад он был на порядок менее прозрачным. Появляются такие компании, как ТНК-BP, «ЛУКОЙЛ» вместе с ConocoPhillips, которые будут формировать новые стандарты в индустрии. Тенденция к увеличению прозрачности в сфере закупок налицо. Но, думаю, государство должно играть более активную роль в области обеспечения наказаний за взяточничество и т. п. Ведь сейчас пойманного на взятках сотрудника можно уволить, но нельзя довести до исполнения уголовное дело в отношении него. Такие люди вполне могут вырасти в других компаниях – на рынке не существует даже «черного списка» таких нарушителей. Но ситуация меняется, и многие компании меняют правила игры.
– Сейчас бурно обсуждается идея создания национальной сервисной компании. Как вы к ней относитесь?
– Я считаю, что есть области, где роль государства должна увеличиваться. Государство возвращает контроль над определенными отраслями промышленности, и, на мой взгляд, и в нефтесервисе есть области, где государственное участие должно только приветствоваться. Это, например, морская сейсмика на арктическом шельфе, информация о стратегических месторождениях. Возможно, речь должна идти о своего рода частно-государственном партнерстве. Напротив, есть сектора, где сильна конкурентная составляющая – бурение, геофизика, – где полностью отсутствует необходимость в участии государства.
– То есть вы не поддерживаете идею национальной сервисной компании в том виде, в котором она выдвигалась?
– Я считаю, что это некая утопия, которая, более того, не нужна. Но, кстати, идеи, высказанные Юрием Константиновичем Шафраником, мне нравятся. Он делает правильные вещи – привлекает внимание государства к индустрии, добиваясь защиты и поддержки отечественных компаний. Машиностроение и сервис – это локомотив развития экономики, и необходим переток денег из «нефтянки» в эти отрасли. В результате может быть создана успешная экспортно ориентированная отрасль, как, например, в Норвегии. В свое время власти этой страны пошли по пути протекционизма собственного сервисного сектора, и на сегодняшний день уже около 70% всех работ на шельфе Норвегии ведут местные компании.
– К каким последствиям для сервисного сектора может привести вступление России в ВТО?
– Я далек от мысли о том, что в настоящее время существует какая-либо серьезная поддержка сервисного сектора, которой он мог бы лишиться в результате вступления страны в ВТО. По большому счету, она и не нужна. Отрасль нуждается в притоке эффективных собственников и новых инвестиций, но не в защите. Импортные пошлины на оборудование сохранятся на достаточно низком уровне, тем не менее российские станки остаются достаточно конкурентоспособными. Поэтому я не считаю, что вступление в ВТО убьет российскую сервисную или машиностроительную индустрию. Напротив, это даст нам возможность с большей легкостью экспортировать нашу продукцию.
– Недавно Российское общество инженеров нефти и газа (РОСИНГ) выступило с предложением выработать систему минимальных уровней оплаты сервисных услуг с целью поддержки эффективных компаний в отрасли. Насколько это реализуемо?
– Это невозможно по нескольким причинам. Во-первых, в отрасли имеются сотни конкурирующих между собой компаний. Во-вторых, сервисные услуги настолько разнообразны по своей природе, что установить для них какие-либо минимальные цены просто нереально. С другой стороны, крупные нефтяные компании самостоятельно отказываются от сотрудничества с неэффективными сервисными предприятиями, которые предлагают свои услуги по цене на 20-30% ниже среднерыночной, но не обеспечивают должного уровня качества и надежности. С демпингом не надо бороться административными методами, это и потребность, и задача заказчика.
– Последние налоговые инициативы по НДПИ и стагнация в нефтяной отрасли каким-либо образом могут повлиять на дальнейшее развитие сервисного сектора?
– При цене на нефть дороже 25 долл. нефтяные компании вполне могут успешно развиваться и в нынешних условиях. Они будут продолжать бурить в нынешнем объеме, пока цена на нефть не упадет примерно до 18-20 долл. за баррель, причем капитального ремонта скважин и геофизики это вряд ли коснется. В настоящее время соответствующих ожиданий нет, уровень поддержки – 30-35 долл., не меньше, причем на длительный срок.
– Но ведь темпы добычи нефти в России продолжают снижаться…
– Потенциал старых разработанных, так называемых «коричневых» месторождений исчерпывается, и на смену им должна прийти волна разработки новых месторождений. К сожалению, мы стали свидетелями лага в несколько лет, который связан с вопросом, кто будет, в конечном счете, разрабатывать восточносибирские недра. Восточная Сибирь может стать заменой Западно-Сибирской провинции, но там должен появиться единый оператор, который разработает единый проект освоения, прокладки трубопроводов и т. д. Ей нужен один хозяин. Пусть это будет государство или консорциум российских и зарубежных компаний. Кроме того, первую нефть и газ начинают давать сахалинские офшоры. Все это приведет к тому, что стагнация закончится и темпы роста добычи вырастут.
– Ваша компания, образованная около года назад, осуществила несколько крупных покупок. За счет каких средств ведется экспансия?
– Изначально компания создавалась на средства основных акционеров. Это [американский предприниматель и до 2003 г. совладелец Khanty Mansiysk Oil Corporation] Джон Фицгиббонс, [основатель инвестиционной компании Brunswick] Жерар де Гир и еще ряд американских и других иностранных инвесторов. После этого компания привлекла ряд займов у западных банков и инвестиционных фондов. Эти деньги были частично потрачены на покупку двух дивизионов Уралмаша – «Уралмаш – Буровое оборудование» и «ВНИИБТ – Буровой инструмент», производящих нефтегазовое оборудование. Остальные средства были зарезервированы для покупок, которые ожидаются в 2006 г., или инвестированы в развитие приобретенных компаний.
– В каких направлениях планируется развивать компанию?
– Рост ожидается в результате уже сделанных инвестиций и из-за увеличения числа заказов. Большой прирост дают уже упомянутые дивизионы Уралмаша. Приобретая «Уралмаш – Буровое оборудование» и «ВНИИБТ – Буровой инструмент», мы предполагали, что будет серьезный рост объема заказов на буровое оборудование. Сами понимаете, в течение последних 15 лет инвестиции в этот сектор либо не делались вообще, либо делались в минимальном объеме. Для сравнения: в 80-е гг. Уралмаш производил для внутреннего рынка в среднем 200 буровых установок в год. С 1992 по 2005 г. он в среднем выпускал уже 10 установок, их большая часть была закуплена «Сургутнефтегазом», который никогда не снижал темпы переоборудования своих мощностей. Все остальные работали на оборудовании, произведенном в 80-е годы, а объем бурения за этот период снизился всего в четыре раза. Поэтому в ближайшее время, полагаю, этот рынок должен будет вырасти в 3-5 раза. Уже в следующем году выручка Уралмаша без «Бурового инструмента» увеличится в 2,5 раза. Примерно на 60% растут объемы работ в нашем геофизическом подразделении. Увеличиваются и объемы буровых работ в связи с ростом добычи в Тимано-Печорской провинции, одном из основных для нас регионов. В течение года мы не осуществляли покупок в секторе капитального ремонта скважин, поскольку создавали соответствующее подразделение «с нуля». В настоящее время в одной из наших компаний – «Интегра-КРС» – уже сформировано 33 бригады, до конца года их число увеличится до 50-55.
– А какие сервисные направления наиболее прибыльные?
– Практически все сервисные направления (80% от всего рынка сервиса) имеют примерно одинаковую маржу.
– Сколько она составляет?
– Маржа по EBITDA составляет где-то от 10% до 20%. Для нас в области сервиса интересны три продуктовые линии: бурение и сопутствующие операции, капитальный и текущий ремонт скважин, а также геофизическое направление. В области машиностроения нашей базой является, конечно, «Уралмаш – Буровое оборудование» и производство бурового инструмента. В 2006 г. мы планируем осуществить определенные приобретения в машиностроительном секторе, прежде всего в области производства оборудования для сервиса.
– В случае если ваша компания примет решение о проведении IPO, чьи акции будут продаваться инвесторам?
– Могу с уверенностью сказать, что это будут не наши акции – для выхода на рынок будет осуществлена допэмиссия. Для нынешних акционеров это возможность докупить акции компании, они верят в перспективы этого бизнеса.
– На ваш взгляд, оправдана ли нынешняя стратегия нефтяных компаний – избавляться от своих сервисных подразделений?
– Сервисный бизнес и бизнес по добыче нефти имеют глубокие различия, вряд ли целесообразно объединять их в рамках одной компании. Мировые тенденции отчетливо это подтверждают. Сейчас мы находимся в середине процесса трансформации – еще восемь лет назад никто и не думал продавать свой сервис, а еще лет через восемь нефтяные компании сосредоточатся на своей основной деятельности. Об этом говорят, например, следующие факты. В 2000 г. 90% всех сервисных услуг ТНК-BP предоставляла себе сама, в настоящее время доли собственных и сторонних услуг уже примерно равны, а к концу 2006 года, думаю, составят уже 40% на 60% в пользу независимого сервиса. Еще 3-4 года назад, когда я возглавлял центральный тендерный комитет ТНК-BP, при выборе подрядчика речь шла о конкуренции между собственным сервисным подразделением-монстром и тремя-четырьмя мелкими фирмами, качество услуг которых оставляло желать лучшего. Сегодня же на рынке представлено несколько солидных компаний: Уфимское УБР, «Мегионнефтегеофизика», «Нижневартовскбурнефть» – это пока «внутренние» компании, но они конкурируют с ССК, «Евразией» и «Интегрой».
– Многие говорят о грядущей консолидации сервисного сектора. Но пока не видно, чтобы кто-либо из крупных игроков – кроме «Интегры» – скупал более мелких конкурентов…
– У всех разные стратегии развития. Не обязательно консолидация ведется через скупку, и даже мы не занимаемся исключительно приобретением маленьких компаний. Но, к примеру, «Евразия», которая изначально была создана на базе крупного актива – «ЛУКОЙЛ-Бурение», нацелена на органический рост, а у «Интегры» не было другого пути, кроме покупки базовых компаний, которые мы могли бы уже органически наращивать. Вне зависимости от того, какой путь развития выберут крупные компании, результатом станет консолидация отрасли. Мелкие игроки, которые не смогут обеспечивать качественные услуги, попросту отомрут. Они не смогут существовать в капиталоемком сервисном бизнесе, где один буровой станок стоит порядка 10 млн долл. Крупнейшие западные сервисные компании имеют обороты в миллиарды долларов. Вероятно, и в России ведущие игроки будут стремиться к этому уровню.
– А есть ли шансы для российских сервисных компаний выйти со своими услугами за рубеж?
– Уже сегодня есть примеры успешной работы российских компаний за рубежом: в Сирии, Индии, Иране и других странах. Массированной экспансии следует ожидать в течение ближайших 3-5 лет.
– Прежде всего на какие рынки?
– Сначала на традиционные – СНГ, далее – куда угодно, например, в Венесуэлу, на Ближний Восток. Производимое в России оборудование очень конкурентоспособно по цене, наша задача – лишь сократить 10-15-летнее отставание по сравнению с западными аналогами. У нас есть большой потенциал, квалификация наших специалистов не ниже, чем зарубежных. Имеются свидетельства того, как такие страны, как, скажем, Канада, еще 20 лет назад практически не имевшие своего собственного сервисного сектора, сейчас не только на 70-80% обеспечивают сами свои потребности, но и выходят на мировой уровень.
– Но Россия – не Канада, и условия ведения бизнеса в нашей стране пока несравнимы с западными. Насколько сейчас распространена практика «откатов» при заключении контрактов с нефтяными компаниями?
– На сегодняшний день рынок остается очень непрозрачным, но, к примеру, еще семь лет назад он был на порядок менее прозрачным. Появляются такие компании, как ТНК-BP, «ЛУКОЙЛ» вместе с ConocoPhillips, которые будут формировать новые стандарты в индустрии. Тенденция к увеличению прозрачности в сфере закупок налицо. Но, думаю, государство должно играть более активную роль в области обеспечения наказаний за взяточничество и т. п. Ведь сейчас пойманного на взятках сотрудника можно уволить, но нельзя довести до исполнения уголовное дело в отношении него. Такие люди вполне могут вырасти в других компаниях – на рынке не существует даже «черного списка» таких нарушителей. Но ситуация меняется, и многие компании меняют правила игры.
– Сейчас бурно обсуждается идея создания национальной сервисной компании. Как вы к ней относитесь?
– Я считаю, что есть области, где роль государства должна увеличиваться. Государство возвращает контроль над определенными отраслями промышленности, и, на мой взгляд, и в нефтесервисе есть области, где государственное участие должно только приветствоваться. Это, например, морская сейсмика на арктическом шельфе, информация о стратегических месторождениях. Возможно, речь должна идти о своего рода частно-государственном партнерстве. Напротив, есть сектора, где сильна конкурентная составляющая – бурение, геофизика, – где полностью отсутствует необходимость в участии государства.
– То есть вы не поддерживаете идею национальной сервисной компании в том виде, в котором она выдвигалась?
– Я считаю, что это некая утопия, которая, более того, не нужна. Но, кстати, идеи, высказанные Юрием Константиновичем Шафраником, мне нравятся. Он делает правильные вещи – привлекает внимание государства к индустрии, добиваясь защиты и поддержки отечественных компаний. Машиностроение и сервис – это локомотив развития экономики, и необходим переток денег из «нефтянки» в эти отрасли. В результате может быть создана успешная экспортно ориентированная отрасль, как, например, в Норвегии. В свое время власти этой страны пошли по пути протекционизма собственного сервисного сектора, и на сегодняшний день уже около 70% всех работ на шельфе Норвегии ведут местные компании.
– К каким последствиям для сервисного сектора может привести вступление России в ВТО?
– Я далек от мысли о том, что в настоящее время существует какая-либо серьезная поддержка сервисного сектора, которой он мог бы лишиться в результате вступления страны в ВТО. По большому счету, она и не нужна. Отрасль нуждается в притоке эффективных собственников и новых инвестиций, но не в защите. Импортные пошлины на оборудование сохранятся на достаточно низком уровне, тем не менее российские станки остаются достаточно конкурентоспособными. Поэтому я не считаю, что вступление в ВТО убьет российскую сервисную или машиностроительную индустрию. Напротив, это даст нам возможность с большей легкостью экспортировать нашу продукцию.
– Недавно Российское общество инженеров нефти и газа (РОСИНГ) выступило с предложением выработать систему минимальных уровней оплаты сервисных услуг с целью поддержки эффективных компаний в отрасли. Насколько это реализуемо?
– Это невозможно по нескольким причинам. Во-первых, в отрасли имеются сотни конкурирующих между собой компаний. Во-вторых, сервисные услуги настолько разнообразны по своей природе, что установить для них какие-либо минимальные цены просто нереально. С другой стороны, крупные нефтяные компании самостоятельно отказываются от сотрудничества с неэффективными сервисными предприятиями, которые предлагают свои услуги по цене на 20-30% ниже среднерыночной, но не обеспечивают должного уровня качества и надежности. С демпингом не надо бороться административными методами, это и потребность, и задача заказчика.
– Последние налоговые инициативы по НДПИ и стагнация в нефтяной отрасли каким-либо образом могут повлиять на дальнейшее развитие сервисного сектора?
– При цене на нефть дороже 25 долл. нефтяные компании вполне могут успешно развиваться и в нынешних условиях. Они будут продолжать бурить в нынешнем объеме, пока цена на нефть не упадет примерно до 18-20 долл. за баррель, причем капитального ремонта скважин и геофизики это вряд ли коснется. В настоящее время соответствующих ожиданий нет, уровень поддержки – 30-35 долл., не меньше, причем на длительный срок.
– Но ведь темпы добычи нефти в России продолжают снижаться…
– Потенциал старых разработанных, так называемых «коричневых» месторождений исчерпывается, и на смену им должна прийти волна разработки новых месторождений. К сожалению, мы стали свидетелями лага в несколько лет, который связан с вопросом, кто будет, в конечном счете, разрабатывать восточносибирские недра. Восточная Сибирь может стать заменой Западно-Сибирской провинции, но там должен появиться единый оператор, который разработает единый проект освоения, прокладки трубопроводов и т. д. Ей нужен один хозяин. Пусть это будет государство или консорциум российских и зарубежных компаний. Кроме того, первую нефть и газ начинают давать сахалинские офшоры. Все это приведет к тому, что стагнация закончится и темпы роста добычи вырастут.